Педофилы Шредингера: почему общество отрицает их существование

В понедельник, 22 января, Северную Осетию потрясла новость о задержании и водворении в СИЗО 56-летнего учителя, которого подозревают в «действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних». За сложной формулировкой скрывается следующее: мужчина переписывался с девочками на интимные темы и отправлял им фото своего детородного органа. 

Социальные сети ожидаемо взорвались. Кто-то писал, что новость не свежая, другие утверждали, что видели точно такую же, но не из Осетии, третьи обвиняли во всем самих девочек, которые «уже в 12 лет сами кого хочешь совратят». 

Но если последние — это клинический случай, то первые две категории понять можно. Они отрицают.

Когда я готовился к написанию этой колонки, поговорил с несколькими женщинами, чтобы понять, насколько тема актуальна. И узнал, что четверо из шести моих собеседниц подверглись в детстве домогательствам. Причем, как от незнакомых людей в общественном транспорте, так и от близких родственников или проверенных годами друзей семьи. И только одна из них рассказала об этом взрослым. Остальные постарались забыть. 

Вот только такие вещи надолго, если не навсегда, остаются в подсознании и сильно осложняют дальнейшую жизнь, порой доводя до депрессии или формируя негативное отношение к общению с противоположным полом. Могут помочь занятия с психологом, но не все обращаются к специалистам. 

И нельзя сказать, что причиной участившихся домогательств к детям стало развитие интернета и социальных сетей. По мнению большинства психологов, те самые «демонстраторы гениталий» гораздо реже оказываются уличенными в изнасилованиях. Как говорят эксперты, в большинстве своем это довольно трусливые люди, не готовые идти на «более серьезные» преступления. 

Главная опасность исходит от самых близких людей или тех, с кем ребенок знаком и кому полностью доверяет. Причем доверяет потому, что ему доверяют родители. Так что, даже если жертва насилия рассказывает о произошедшем взрослым, ей могут не поверить просто потому, что «он точно не мог этого сделать, а у девочки разыгралась фантазия». 

Происходит это по той самой причине, о которой сказано выше: никто не хочет допустить мысль, что приятные и близкие люди могут навредить ребенку. Это настолько не укладывается в голове, что отметается как невозможное. В результате ребенок уходит в себя и перестает доверять отцу и матери. 

Таких случаев было в избытке и до появления интернета. Только они не становились темой всенародного обсуждения, а жертвы считали, что кроме них такому насилию никто не подвергался. Также свою роль играли патриархальные устои, при которых говорить о том, что тебя изнасиловали — стыдно, и это обеспечивало человека позорным клеймом на всю жизнь.

Педофилия признана психическим расстройством, но, по словам моего собеседника-психиатра, на учете в психдиспансере такие люди не состоят — о них узнают только после того, как те совершат преступление. 

На учете же в полиции стоят только те, кто уже отбыл наказание — как в случае мужчины, который в конце 90-х в одном из североосетинских городов  изнасиловал пятилетнюю девочку, умершую впоследствии от полученных травм. Насильник вышел на свободу, завел семью, у него появились дети, и он вроде бы ведет вполне благопристойный образ жизни. 

Педофилы были и, к сожалению, будут всегда. Полностью обезопасить от них детей невозможно. А вот что должно быть — доверие. И если какой-то знакомый или незнакомый дядя распускает руки, то ребенок точно должен знать, на чьей стороне будут мама и папа.

Автор: обозреватель «Сапы» Заур Фарниев

* Мнение автора может не совпадать с позицией редакции