Слово страшнее убийства: за что редактору «Черновика» дали 17 лет колонии
Авторская колонка Заура Фарниева
12 сентября Южный окружной военный суд вынес приговор журналисту Абдулмумину Гаджиеву. Его приговорили к 17 годам колонии строгого режима, сочтя виновным в финансировании террористических организаций.
За последнее время мы стали привыкать к огромным срокам за высказанное мнение, неудачное слово, неправильный с точки зрения представителей правоохранительных органов пост в социальных сетях. Однако в деле Гаджиева все немного иначе. Его не обвиняли в инакомыслии – во всяком случае, речи в суде об этом не шло. Журналисту вменяли финансирование терроризма. И в случае подтверждения этого обвинения фактами вопросов к следствию не было бы ровным счетом никаких. Но они возникли.
Возникли они, потому что обществу не предъявили никаких доказательств того, что подсудимый действительно финансировал хоть какую-нибудь террористическую группировку. Обвинение строилось исключительно на показаниях свидетелей, некоторые из которых даже не знали Гаджиева лично. Именно поэтому такой суровый приговор вызвал мощный резонанс не только в дагестанском, но и в общероссийском пространстве.

© Фото: Фото: социальные сети
Большинство комментирующих приговор вспоминали двух братьев-пастухов Гасангусейновых, которых несколько лет назад приняли за боевиков и просто расстреляли, когда те возвращались домой. Ответственных за это преступление так и не нашли. Они не понесли никакого наказания. Их не осудили не то что на 17 лет – даже на 15 суток. На этом фоне приговор Абдулмамину Гаджиеву не смотрится как издевательство над правосудием. Он смотрится как дешевый фарс.
Хотя, с другой стороны, у нас в стране уже есть примеры, когда фигуранты уголовных дел никого не убили, ничего не украли и никого не обманули, но получили огромные сроки только из-за чьей-то уверенности в их вине. И нас уже перестало удивлять, когда за предумышленное убийство или крупное хищение преступники получают наказание гораздо мягче, чем те, чья вина не доказана ни одной уликой.
В этом плане дело Абдуллумина Гаджиева, к сожалению, не стало чем-то уникальным. Конечно, есть еще надежда на апелляцию, потом на кассацию, а затем и на Верховный суд России. Но почему-то кажется, что чуда, которое произошло в деле Ивана Голунова, уже не произойдет. То ли журналисты уже не так едины, то ли страна изменилась, то ли время совсем другое.
А возможно, нас всех приучают к мысли, что самое страшное преступление – это вовсе не убийство. За убийство можно получить лет пять, ну или чуть больше. Есть гораздо более страшная вещь.
Собственное мнение. За него сейчас дают 17 лет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
* Мнение автора может не совпадать с позицией редакции